понедельник, 10 января 2011
To the Lighthouse
Раз уж тут всех обуяла страсть менять девизы правления, то и я побреду к маяку в новых красках. Прощайте, полтора года каши и телевизора! Даст Бог, начну потиху кропать.
понедельник, 27 декабря 2010
20:41
Доступ к записи ограничен
To the Lighthouse
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
20:40
Доступ к записи ограничен
To the Lighthouse
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
воскресенье, 19 декабря 2010
22:04
Доступ к записи ограничен
To the Lighthouse
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 01 декабря 2010
To the Lighthouse
Перед глазами все плывет, щеками можно бумаги ламинировать. Пойду съем лимон во имя чучхе, может окщусь слегка.
вторник, 30 ноября 2010
To the Lighthouse
Кто-нибудь читал Жозе Сарамагу? Посоветуйте)
понедельник, 29 ноября 2010
To the Lighthouse
Речь Л.Парфенова после получения Премии им. Влада Листьева (snob.ru)
Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию — хирургически восстановили, в прямом и переносном смысле этого понятия, лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты «Коммерсант» вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов.
Реакция федеральных каналов, правда, могла подозреваться в заданности, ведь и тон немедленной реакции главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской. И еще: до нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ. Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел — в интернет.
После подлинных и мнимых грехов 1990-х, в 2000-е в два приема, сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне произошло огосударствление федеральной телеинформации. Журналистские темы, а с ними и вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроение, ее отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар (чего стоит эфирная подготовка снятия Лужкова) и, конечно, самопиар власти. Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица — не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании — попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться.
Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой «Ладе-Калине» позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроения на 2012 год и неосведомленность о неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: «Зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?» Это снова пример из «Коммерсанта». Правда, возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету «Ведомости» спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов, в том числе и по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения прежде всего.
Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75 процентов. В федеральном телеэфире о них не слышно скептических, критических или иронических суждений. Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом что у аудитории явно востребованы и другие мнения. Какой фурор вызвало почти единственное исключение — показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным!
Вечнозеленые приемы знакомы каждому, кто застал центральное телевидение СССР. Когда репортажи подменяет протокольная съемка встречи в Кремле, текст содержит интонационную поддержку. Когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости. Повторение того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов. На прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране. Проработав в «Останкино» и для «Останкино» 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег. Я сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хотя бы назвать вещи своими именами.
За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать, его не для меня делают.
Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну побили, подумаешь, мало ли кого у нас бьют, почему из-за репортера-то такой сыр-бор, миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял, а за то, что это прочитали, услышали или увидели.
Сегодня утром я был в больнице у Олега Кашина. Ему сделали очередную операцию — хирургически восстановили, в прямом и переносном смысле этого понятия, лицо российской журналистики. Зверское избиение корреспондента газеты «Коммерсант» вызвало гораздо более широкий резонанс в обществе и профессиональной среде, чем все другие покушения на жизнь и здоровье российских журналистов.
Реакция федеральных каналов, правда, могла подозреваться в заданности, ведь и тон немедленной реакции главы государства на случившееся отличался от сказанного первым лицом после убийства Анны Политковской. И еще: до нападения на него Олег Кашин для федерального эфира не существовал и не мог существовать. Он в последнее время писал про радикальную оппозицию, протестные движения и уличных молодежных вожаков, а эти темы и герои немыслимы на ТВ. Маргинальная вроде среда начинает что-то менять в общественной ситуации, формирует новый тренд, но среди тележурналистов у Кашина просто нет коллег. Был один Андрей Лошак, да и тот весь вышел — в интернет.
После подлинных и мнимых грехов 1990-х, в 2000-е в два приема, сначала ради искоренения медийных олигархов, а потом ради единства рядов в контртеррористической войне произошло огосударствление федеральной телеинформации. Журналистские темы, а с ними и вся жизнь, окончательно поделились на проходимые по ТВ и непроходимые по ТВ. За всяким политически значимым эфиром угадываются цели и задачи власти, ее настроение, ее отношение, ее друзья и недруги. Институционально это и не информация вовсе, а властный пиар или антипиар (чего стоит эфирная подготовка снятия Лужкова) и, конечно, самопиар власти. Для корреспондента федерального телеканала высшие должностные лица — не ньюсмейкеры, а начальники его начальника. Институционально корреспондент тогда и не журналист вовсе, а чиновник, следующий логике служения и подчинения. С начальником начальника невозможно, к примеру, интервью в его подлинном понимании — попытка раскрыть того, кто не хотел бы раскрываться.
Разговор Андрея Колесникова с Владимиром Путиным в желтой «Ладе-Калине» позволяет почувствовать самоуверенность премьера, его настроения на 2012 год и неосведомленность о неприятных темах. Но представим ли в устах отечественного тележурналиста, а затем в отечественном телеэфире вопрос, заданный Колесниковым Путину: «Зачем вы загнали в угол Михаила Ходорковского?» Это снова пример из «Коммерсанта». Правда, возникает впечатление, что ведущая общественно-политическая газета страны и федеральные телеканалы рассказывают о разных Россиях. А ведущую деловую газету «Ведомости» спикер Грызлов фактически приравнял к пособникам террористов, в том числе и по своей привычке к контексту российских СМИ, телевидения прежде всего.
Рейтинг действующих президента и премьера оценивают примерно в 75 процентов. В федеральном телеэфире о них не слышно скептических, критических или иронических суждений. Замалчивается до четверти спектра общественного мнения. Высшая власть предстает дорогим покойником: о ней только хорошо или ничего. Притом что у аудитории явно востребованы и другие мнения. Какой фурор вызвало почти единственное исключение — показ по телевидению диалога Юрия Шевчука с Владимиром Путиным!
Вечнозеленые приемы знакомы каждому, кто застал центральное телевидение СССР. Когда репортажи подменяет протокольная съемка встречи в Кремле, текст содержит интонационную поддержку. Когда существуют каноны показа: первое лицо принимает министра или главу региона, идет в народ, проводит саммит с зарубежным коллегой. Это не новости, а старости. Повторение того, как принято в таких случаях вещать. Возможны показы и вовсе без инфоповодов. На прореженной эфирной грядке любой овощ будет выглядеть фигурой просто в силу регулярного появления на экране. Проработав в «Останкино» и для «Останкино» 24 года, я говорю об этом с горечью. Я не вправе винить никого из коллег. Я сам никакой не борец и от других подвигов не жду. Но надо хотя бы назвать вещи своими именами.
За тележурналистику вдвойне обидно при очевидных достижениях масштабных телешоу и отечественной школы сериалов. Наше телевидение все изощреннее будоражит, увлекает, развлекает и смешит, но вряд ли назовешь его гражданским общественно-политическим институтом. Убежден, это одна из причин драматичного спада телесмотрения у самой активной части населения, когда люди нашего с вами круга говорят: чего ящик включать, его не для меня делают.
Куда страшнее, что большая часть населения уже и не нуждается в журналистике. Когда недоумевают: ну побили, подумаешь, мало ли кого у нас бьют, почему из-за репортера-то такой сыр-бор, миллионы людей не понимают, что на профессиональный риск журналист идет ради своей аудитории. Журналиста бьют не за то, что он написал, сказал или снял, а за то, что это прочитали, услышали или увидели.
вторник, 23 ноября 2010
To the Lighthouse
3 декабря покажем "Казнь" во второй раз. Сегодня переделали афишу и сверстали замечательную програмку. Зацените:

Зал будет поменьше, чем в на филфаке, мест на 200. С одной стороны хорошо: спектакль-то у нас камерный. С другой стороны, опять проблемы со светом. Но ничего, что-нибудь придумаем. Приходите, ждем.
П.С. Фокс, приходи. Тебя, по-моему вКонтакте нет, поэтому пишу здесь.



Зал будет поменьше, чем в на филфаке, мест на 200. С одной стороны хорошо: спектакль-то у нас камерный. С другой стороны, опять проблемы со светом. Но ничего, что-нибудь придумаем. Приходите, ждем.
П.С. Фокс, приходи. Тебя, по-моему вКонтакте нет, поэтому пишу здесь.
суббота, 13 ноября 2010
To the Lighthouse
вторник, 09 ноября 2010
To the Lighthouse
Линор увидела в Нью-Йорке нищего с табличкой:
READ TOO MUCH.
DONE TOO LITTLE.
И сказала: "Чур, моя эпитафия!"
Я думаю, лучше открывать сеть некрополей)
READ TOO MUCH.
DONE TOO LITTLE.
И сказала: "Чур, моя эпитафия!"
Я думаю, лучше открывать сеть некрополей)
четверг, 04 ноября 2010
To the Lighthouse
Сидели за одной партой с первого по четвертый класс))


вторник, 02 ноября 2010
To the Lighthouse
среда, 27 октября 2010
To the Lighthouse
A: Can someone explain cell division?
B: o
B: 0
B: 8
B: oo
B: o
B: 0
B: 8
B: oo
вторник, 26 октября 2010
To the Lighthouse
Текст отсюда:
Никогда ещё я не бросался из счастья в боль так часто, смешивая на палитре ладоней снег и хлебные крошки в пропорциях, близких к гремучим.
Так здорово быть нужным кому-либо, даже если это лишь книга на полке или отпечаток ладони на замёрзшем окне. эти маленькие живые существа нуждаются в нас, способных вдохнуть в них жизнь, а их - в нашу душу. Потёртый Фауст в кармане куртки - это почти столько же, сколько выпивает троллейбус электричества своими тонкими усиками за за пять месяцев осени. Боже, в этом мире так много смысла, радости, жизни, так почему же мне нужна только она?!
Н.М., в начале седьмого года ты писал, как Литвинова)
Никогда ещё я не бросался из счастья в боль так часто, смешивая на палитре ладоней снег и хлебные крошки в пропорциях, близких к гремучим.
Так здорово быть нужным кому-либо, даже если это лишь книга на полке или отпечаток ладони на замёрзшем окне. эти маленькие живые существа нуждаются в нас, способных вдохнуть в них жизнь, а их - в нашу душу. Потёртый Фауст в кармане куртки - это почти столько же, сколько выпивает троллейбус электричества своими тонкими усиками за за пять месяцев осени. Боже, в этом мире так много смысла, радости, жизни, так почему же мне нужна только она?!
Н.М., в начале седьмого года ты писал, как Литвинова)
пятница, 22 октября 2010
To the Lighthouse
Сегодня наш второй фотограф принес снимки, так что ходите вКонтакт и смотрите, как мы играли "Казнь".
vkontakte.ru/album20074457_119486927
vkontakte.ru/album20074457_119486927
вторник, 19 октября 2010
To the Lighthouse
Встретил в литературном обзоре словосочетание "метод копипейста". Это ж какую смелость надо было иметь, чтоб так написать... Я, в принципе, сам за суси (а не суши) и Ли Аня (а не Энга Ли). Но чего-то вот меня покоробило.
понедельник, 18 октября 2010
To the Lighthouse

To the Lighthouse
Я говорю вам, что вы умеете, а вы, в свою очередь, комментируя мое высказывание у себя в посте, снабжаете его списком того, чего не умеете.
Вот что про меня думает Амерель
Я УМЕЮ:
1. находить и оформлять идеи. (Странно: искать идеи мне "идеологически чуждо". Они толпами приходят сами, и лишь одна из 20 добирается до воплощения).
2. нравиться людям. (Наверное, да. Потому что я закрыт и конформен, люблю нравиться. Но нравлюсь, наверное, только оттого, что окружающие мало меня знают).
3. многозначительно молчать. (ФИГ! Когда вам всем кажется, что я многозначительно молчу, я либо вообще ни о чем не думаю, либо мне неинтересен/неприятен разговор и я думаю о другом. Так что никакой "многозначительности" там нет).
Я НЕ УМЕЮ:
1. хвалить и принимать похвалу
2. не принимать близко к сердцу всякие мелочи
3. (пока) жить по принципу "довольствуйся возможным, не требуя должного"
Вот что про меня думает Амерель
Я УМЕЮ:
1. находить и оформлять идеи. (Странно: искать идеи мне "идеологически чуждо". Они толпами приходят сами, и лишь одна из 20 добирается до воплощения).
2. нравиться людям. (Наверное, да. Потому что я закрыт и конформен, люблю нравиться. Но нравлюсь, наверное, только оттого, что окружающие мало меня знают).
3. многозначительно молчать. (ФИГ! Когда вам всем кажется, что я многозначительно молчу, я либо вообще ни о чем не думаю, либо мне неинтересен/неприятен разговор и я думаю о другом. Так что никакой "многозначительности" там нет).
Я НЕ УМЕЮ:
1. хвалить и принимать похвалу
2. не принимать близко к сердцу всякие мелочи
3. (пока) жить по принципу "довольствуйся возможным, не требуя должного"
понедельник, 11 октября 2010
To the Lighthouse