К моей радости, вход в Шанхайскую художественную галерею оказался бесплатным. Здесь всегда много людей. Старики приходят сюда посмотреть на традиционную китайскую живопись, внуки помогают им разбирать мелкий шрифт на этикетках, офисный планктон фоткает на айфон полотно за полотном, работяги дремлют на подоконнике в закутке книжной лавки, дети тянут за подол выпавшую из реальности на секунду маму, студенты что-то строчат в блокнотах, смотрители скучают, чередуя стены, к которым можно прислониться.

Раньше в здесь был Ипподромный клуб, потому что Народная площадь, где сейчас галерея, была ипподромом. На время скачек школьников распускали на каникулы, а конторские служащие брали выходные. Теперь считается, что искусство выше буржуазного стремления к наживе. Оно и правильно, особенно если учесть, что стремления к наживе в современном Шанхае хватает.

В первых залах полно произведений в манере гохуа, в которой я мало разбираюсь. Бесконечное уважение вызывает упорство китайского пенсионера, заставляющее встать пораньше, одеться в чистое и, преодолевая препоны общественного транспорта, лестниц и эскалаторов, прийти сюда, чтобы простоять у каждого полотна по 15 минут. Мне это недоступно, я смотрю на эти работы быстро. Единственное, что вызывает во мне недоумение - так это монументальные пейзажи. Как? Как это делается? Живопись, построенная на философии мгновенного росчерка (чуть зазевался - клякса) - и такие размеры.



Подумали в галерее и про детей. На втором этаже есть замечательный зал, где собраны все виды и жанры живописи с подробными экспликациями. Даже какая-то кривулина под видом скульптуры присоседилась. Тут тебе и тушью, и маслом, и портрет, и натюрморт. И не нужно экскурсоводу гнать галдящую школоту через все залы, постоянно повышая голос. Понравилось в образовательном зале - милости просим, приходите еще сами. Очень понравилось - приходите на публичные лекции, их в достатке.

Дальше была персональная выставка художника, который очень любит рисовать котиков и актеров пекинской оперы. И то и другое завораживает. Традиционная манера привнесла в образ приятных, в общем-то, существ, коими и котики и актеры являются, эстетику легкого кошмара и упадка. Котики глядят тебе прямо в селезенку, а у клоунов нет лиц, а дань-воительница сейчас рассечет тебе мечом артерию. Но отойдешь немного - и ничего, нормально, показалось.



На последнем этаже пошло современное искусство. Тут, конечно, не обошлись без Мао. Вот кормчий улыбается с парадного портрета, вот он в окружении белозубой толпы малых народностей, вот мать и дитя в едином порыве тянутся вдаль, славя председателя. Для справедливости рядом повесили портрет Дэн Сяопина, который с грустной улыбкой смотрит на Шанхай с палубы судна.



К концу экспозиции политический пафос потихоньку сползает с картин, уступая место стёбу, протесту и зауму. Пара птичек сидит посреди чего-то жевачечно-розового, над постапокалиптической равниной восходит пять солнц (партия, рабочие, крестьяне, военные, революционные торговцы), богородица-монголоид в окружении зеленых ангелочков парит в небе цвета граната.



И вдруг посреди всего этого напарываешься на лицо девочки, будто с выцвевшей фотографии, кажется, надгробной. У левой щеки тусклое розоватое пятно, словно лепесток пристал и, высохнув, отпал, оставив цвет на фотографии. И глаза сверкают. Наклоняешься - а там написано: "Товарищ №14". Почему? Может, потому что 14 (яосы) по-китайски созвучно фразе "должен умереть"? Намек на Карамай кажется вероятным, но кто его знает, что там имел в виду художник.

Выходишь из галереи и идешь в "Старбакс". Не берите там американо, ничего в нем хорошего нет.