...Они опять за свой Афганистан
И в Грозном розы черные с кулак
На площади, когда они в каре
Построились, чтоб сделаться пюре.
Когда они присягу отдавать,
Тогда она давать к нему летит,
Как новая Изольда и Тристан
(Особое вниманье всем постам)
И в Ашхабаде левый гепатит

Он пьет магнезию из общего бачка,
Железною цепочкой грохоча,
Пока она читает Отче наш,
Считая дни задержки у врача.
Лечение идет своей чредой,
И он пока гуляет молодой,
Проводит дни, скучая и дроча

Ефрейтор N., постарше остальных,
Еще салаг,
Знаток похабных дембельских наук,
Им разливает черного вина,
Поскольку помнит не из уставных
Параграфов, а как-то так:
Болезни грязных рук —
Проглоченные пули из говна

Общинный миф и коммунальный ад.
Она же в абортарий, как солдат,
Идет привычным шагом строевым,
Как обучал недавно военрук,
И делает, как доктор прописал.
И там она в кругу своих подруг.
Пугливых стройных ланей и дриад —
Убоина и мясокомбинат.
И персональной воли нет,
А только случай, счастье выживать.
А там в Афгане — пиво по усам,
Узбечки невъебенной красоты
Уздечки расплетали языком.
Их с ветерком катали на броне
И с матерком,
Чтоб сор не выносить вовне,
Перед полком расстреливал потом,
Точней, командовал расстрелом сам
Полковник, — этих, кто волок в кусты,
Кто за косы в кусты волок
И кто насиловал их по кустам,
Афганок лет шестнадцати на вид,
На деле же — двенадцати едва.
Насильникам не больше двадцати.
Родня не узнавала ничего.
И медленно спускался потолок,
Как будто вертолет, под бабий вой

Теперь они бухают у реки
И вспоминают старые деньки.
И как бы тянет странный холодок
Физическим телам их вопреки.
Теперь любовникам по сорока,
Сказать точнее, мужу и жене.
Ребенку десять, поздно для совка.
Их шрамы отвечают за себя.

Другой такой страны мне не найти.